«Странное похищение. Изначально из текста следует, что речь идет о мужчине, который похитил молодую девушку и ведет переговоры с ее отцом. Однако похититель ведет себя довольно странно по отношению к своей жертве, что вызывает некоторые сомнения. По мере углубления в текст читатель постепенно знакомится с представленным миром, где эволюция человека пошла в весьма опасном направлении (как-то так случилось, что человечество разделилось на две линии: "нормальных" и вот этих самых "лжеров". W.). Финал заставляет предыдущие события обрести новые смыслы, а в описанном мрачном будущем появляется искра надежды» (Gregorz_S, сайт “Lubimy czytac”).
И это третий рассказ писательницы, публикуемый в нашем журнала (предыдущие см. “Nowa Fantastyka” 8/1994 и 3/1997).
В дальнейшем рассказ не перепечатывался и на другие языки (на русский в том числе) не переводился.
Заглянуть в карточку рассказа можно ЗДЕСЬ А почитать о писательнице можно ТУТ
11.2. Рассказ “Osiedle cudów: Skrawki/Селение чудес: фрагменты” написал Петр Рогожа/Piotr Rogoża (стр. 56—64). Иллюстрации РАФАЛА ШЛАПЫ/Rafał Szłapa.
«Криминальная тайна в многоквартирном доме. На конечной остановке трамвая находят труп. По следу предполагаемого преступника идут двое молодых людей. История могла бы быть действительно интересной из-за смеси элементов хоррора и криминала <...> К сожалению, слишком много места отведено развязным разговорам главных героев, а сама тайна и проявления сверхъестественных сил как бы отходят на второй план. Обидно за растраченный потенциал» (Gregorz_S, сайт “Lubimy czytac”).
Позже рассказ не перепечатывался и на другие языки (в том числе на русский) не переводился.
Следует напомнить, что Петр Рогожа – псевдоним известного ныне автора не только фантастических, но также криминальных и детективных произведений – дебютировал в нашем журнале рассказом «Великое возвращение фон Кейзера» в июне 2005 года. Это третья его публикация в журнале “Nowa Fantastyka” (второй была миниатюра в № 9 за 2005 год).
На русский язык рассказ не переводился, его карточки на сайте ФАНТЛАБ нет, биобиблиографии автора на сайте тоже нет, но кое-что о нем можно узнать, пройдя в этом блоге по тэгу «Рогожа П.»
9. В рубрике «Журналистика» напечатана запись беседы, состоявшейся в ходе встречи читателей, писателей и журналистов с польской писательницей, редактором и переводчицей с русского языка Евой Бялоленцкой, организованной NZS в Варшавском политехническом университете 16 апреля 2009 года. Встречу вел Павел Лещиньский. Прослушал, отобрал и отредактировал вопросы и ответы Вальдемар Мяськевич. Опубликованный текст носит название:
У МУЖЧИН ЕСТЬ ПРАВО на ЖИЗНЬ
(Mężczyźni mają prawo żyć)
Вы много чем увлекаетесь и профессионально занимаетесь. Прежде чем стать писателем, вы работали с витражами. Почему именно с ними?
Да, я работала витражисткой. Мне нужна было чем-то зарабатывать на жизнь. Вообще-то начинала я работать учительницей. По образованию я квалифицированный педагог дошкольного образования. Судьба привела меня в Гданьск, начинался уже демографический кризис, детские сады массово закрывались, и у меня не было шансов хоть где-то пристроиться. Везде держали учителей постарше, которым нужна была выслуга лет для выхода на пенсию. Новых учителей на работу почти не принимали. Кроме того, с детьми я ладила хорошо, но вот с персоналом... особенно с кухарками. Я бездельничала три месяца, пока муж не показал мне объявление: «Нужен человек для сборки витражных светильников». Я даже не знала, что это такое. Ну, так как по искусству у меня всегда были пятёрки, руки вроде работящие – поехала. Студия в подвале, у входа высится гигантский светильник с кувшинками. Прекрасный во всем блеске своей китчеватости. Я тут же решила, что мне надо научиться делать что-то подобное. И тут входит начальник: 21 год, рост 190 см, золотистые локоны и бедра баскетболиста. Прототип Микеля из «Профессионального убийцы драконов». Я занималась витражами десять лет. Очень быстро научилась, и даже создавала собственные проекты. Когда достигла мастерства, открыла собственную мастерскую. Сейчас, однако, я ничего крупного не делаю, только что-то по мелочам и бижутерию.
Сочеталась ли эта работа с вашим желанием писать?
Занимаясь бижутерией, я не думаю о писательстве. А вот при работе над витражами были такие этапы -- так называемая «дурацкая работа» — вырезание и шлифование стекла. Многие эпизоды были созданы именно тогда. Сейчас я не шлифую, и у меня проблемы с сочинительством. Может быть, мне стоит вернуться к стеклу, и тогда сочинительство тоже вернется.
Еще одной вашей страстью были драконы и фэнтези. Именно ваши фэнтэзийные романы прославили вас. На чем вы сейчас сосредотачиваете свои интересы, ведь судя по тому, что вы пишете, они весьма расширились?
Никто не интересуется одним и тем же всю жизнь. Вероятно, у вас есть основной интерес и множество побочных ответвлений. Ярлык «это та, которая любит драконов и интересуется ими» был действителен, когда мне было 25 лет. Теперь, когда я стала чуточку старше, мои увлечения выходят за рамки простого интереса к выдуманным ящерам. Драконы — это круто, эстетично и красочно, но их возможности со временем иссякают. Я изобрела Пожирателя Облаков, расу ленгорхианских драконов, и извлекла из этого максимум пользы.
Однако в какой-то момент я решила, что ничего больше не могу сделать со своим драконом: он пушистый, летает без магии, я проработала всю авионику дракона, нарисовала себе дракона и, насколько это мне позволили мои скромные, вынесенные из лицея, познания в физике, проследила, что с ним происходит при трансформации, за что на мне однажды потоптался Дукай, специально остановившись на этом. Потом я попыталась как-то из этого выбраться, потому что он был права (процентов на 75), хоть это и было тяжело пережить, и я слегка на него обиделась. Но это факт, что дракон у меня исчерпался. Мне пришлось бы вбросить этого биологического дракона в совершенно другую среду, прибегнуть к заклинаниям, использовать совершенно традиционную магию, а я не хочу этого делать, потому что в мире Ленгорхии и граничащих с ней стран нет заклинаний и рисования пентаграмм. Да, люди могут это делать, но это не работает. Нужен маг, мутант. Мой дракон мог передать мальчику слуховые ощущения, но это была всего лишь телепатия. Это всегда был физический, а не метафизический дракон.
Человек живет, развивается, читает, смотрит, сидит в Интернете и, чаще всего, случайно придумывает нечто новое и натыкается на необычные идеи. Я совершенно случайно посмотрела научный фильм о мумификации, в котором было показано гораздо больше того, что мы вынесли из начальной школе (мумии бинтуют, а затем укладывают в саркофаги всяких таких Рамсесов или Нефертити). Оказалось, что мумий полно повсюду. Есть торфяные мумии, мумии замороженные, есть трупы, превращающиеся в мыло! Да-да, это тоже мумии –происходит омыление трупа. То, что я узнала о том, как обращались с трупами, что с ними может случиться, и весь просмотренный мною сериал «CSI: Криминальные загадки Лос-Вегаса» -- все это отразилось в книге “Wiedźma.com.pl”, в славной сцене на чердаке, когда Решка находит тело, присыпанное солью. Здесь мумификации в египетском стиле. Существуют отсылки к Фрагонару, который был реальной личностью. Вся эта история с покойницкой Петра Первого тоже не выдумана. В настоящее время я смотрю много криминальных фильмов и постепенно отхожу от фэнтези.
Но вам придется вернуться ---«Хроники второго круга» еще не закончены. Когда выйдет следующий роман из этой серии? И можно ли завершить начатые темы в одном томе?
Да, к сожалению, мне придется вернуться, хотя, по правде говоря, я уже переросла Ленгорхию. Мне нужно завершить серию, если не из-за нетерпеливых читателей, то по маркетинговым причинам. Нарастающая истерия висит у меня на шее, как дамоклов меч, и мне очень хочется от нее избавиться, чтобы начать что-то новое. Насколько я знаю себя, текст растянется, и либо «Время плохих сказок» будет очень толстым, либо его придется разделить на два тома. На вопрос: «Когда?» я не отвечу, чтобы не сглазить.
В этих книгах вы много пишете о физической ущербности. Откуда у вас такое глубокое знакомство с темой?
Из литературы, сети и воображения.
Есть ли в вашей прозе момент, когда вдруг что-то происходит между вашей головой и пальцами на клавиатуре и вы пишете то, что не планировалось — все меняется, персонажи сопротивляются и делают все, что хотят?
Поначалу действительно так оно и было – персонажи брыкались. Особенно это заметно в «Ткаче иллюзий». Это первый роман, который я сочинила, и его написание напоминало плавание собачки через океан. Я не знала, докуда доплыву и не утону ли по пути. «Ткач...» на мой взгляд очаровательное произведение, прекрасное в своей наивности, но неудачное.
Теперь-то я властвую над тем, что запланировала. Персонажи более дисциплинированы, ходят по струночке и бегут в общей упряжке. Иногда они робко предлагают какие-то решения, тогда как раньше пинком выбивали дверь в моей голове. Взнуздание воображения, соблюдение дисциплины и большее писательское умение — вот отличительные черты моего творчества сегодня. Хотя сам процесс еще напоминает катящийся снежный ком, он начинается с ядра, одной сцены, вокруг которой вырастают последующие. С другой стороны, я пишу как бы «по-франкенштейновски» — не сочиняю историю по порядку, эпизод за эпизодом. Сначала придумываю концовку, потом среднюю сцену, потом следующую – рядом с ней или предыдущую. Расписав план и соединив все нити, пишу текст от начала до конца. То есть пишу в хронологическом порядке, но сцены в моем воображении прыгают.
Вы ведь все, что пишете, стараетесь всячески подтвердить источниками.
Если я собираюсь что-то написать, я проверяю, действительно ли это правда. Спасибо святому Интернетусу за Интернет. Это кладезь знаний. Я проверяю различные детали. Опрашиваю физиков, химиков, врачей. Когда я писала эпизод, в котором Камыка поразили арбалетным болтом в легкое, то спросила у врачей, сможет ли мальчик это пережить. И получила утвердительный ответ, а также нашла подтверждение в письменных источниках. Позже, подучившись, я добавила в «Помеченных синим» (второе издание «Ткача иллюзий», исправленное и отредактированное для издательства «Руна»), что попади болт на два пальца дальше в ту или иную сторону, герою моему весьма бы не поздоровилось, но стрелок случайно попал в такое место, где не причинил особого урона. Хотя все равно один рецензент написал, что если уж кого-то подстрелят арбалетным болтом, ничего не останется, как выкопать ему могилу. Ан нет, не всегда.
Вообще я, как правило, тщательно все проверяю, но у меня все равно случаются ошибки в странных местах. Я никогда бы не подумала, что писателя можно поймать на такой ерунде. Некоторое время назад, когда я подписывала книгу читательнице в «Эмпике», она меня спросила, находится ли город из «Ведьмы» в Мазовии (в тексте указано, что он находится в Кашубии). Я взяла Кашубию, потому что знаю эти места. А она на это -- почтовый индекс указывает на Мазовию. Я и подумать об этом не подумала. Мне пришлось сказать, что я писательница, а не научный работник. Мои знания простираются от сих и до сих, и их должно быть достаточно, чтобы я могла убедительно врать. Ибо в этом заключается моя профессия. Я попросту официально вру.
Иногда бывает, что источников слишком много, и в этом случае я проверяю, подписана ли статья, длинная она или короткая, нет ли в ней орфографических ошибок – если таковые есть, то значит, текст не прошел никакой проверки. Я пользуюсь Википедией, но доверяю ей ограниченно. Если я там что-то нахожу, стараюсь подтвердить это другими источниками. Иногда звоню в университеты.
Когда вы создаете персонаж, то обрисовываете его всесторонне для лучшего использования в романе. Вы с такой же тщательностью подходите к описанию антуража?
Если при написании данного фрагмента я знаю, что вернусь к нему, например, буду описывать нечто, происходящее в данном географическом месте, то стараюсь разработать его детально. То же самое касается и персонажей. Если кто-то где-то лишь разок мелькает, то я не вдаюсь в подробности, потому что это всего лишь статист.
Но если взять таких персонажей, как Ам-Каллан или его родственник, который появляется несколько раз — я стараюсь узнать, сколько им лет, как они выглядят, как одеваются, как говорят. Как говорят, очень важно. И, разумеется, важен социальный статус персонажей. Образованный человек будет говорить так, пацаны из Второго круга -- иначе, люди, которые встретятся по пути, по-другому. Я стараюсь стилизовать, стражники будут грубо ругаться, потому что такая уж это публика. Мне пришлось набраться опыта, чтобы понять, что Ветер-на-Вершине – хейг, поэтому он должен использовать особый язык. Ветер провел десять лет в Замке Магов. Там он мог набраться некоторых незначительных языковых привычек, но ведь как был, так и остался горцем. Если бы он был арабом, то ходил бы в бурнусе. Неважно, что он наполовину ленгорхианец, но ведь он чувствует себя хейгом, говорит и думает как хейг. Некоторое время назад я прошлась карандашом по экземпляру «Камня на вершине», меняя слова Ветра, чтобы в случае переиздания вставить стилизованные диалоги.
Еще одно увлечение, которому вы себя посвящаете, — сказки для детей.
Я собираю детскую литературу. Когда нахожу в букинистическом магазине или на «Аллегро», и у меня хватает денег, то стараюсь приобрести старые издания детской литературы, в основном такие хиты, как “Ania z Zielonego Wzgorza” или “Tomek Sawyer”. Меня интересуют книги 1950-х годов и старше.
Насколько иллюстрации соответствуют тексту в книгах для молодежи?
Детская книга без иллюстраций — это нечто странное. Например, откуда юному читателю узнать, как выглядит мушкетер, если в «Трех мушкетерах» нет ни одной иллюстрации, а на обложке красуются только название и шляпа. Мои любимые иллюстраторы — ЯН МАРЦИН ШАНЦЕР, МАРИЯ ОРЛОВСКАЯ-ГАБРЫСЬ, ЕЖИ СРОКОВСКИЙ -- так называемая старая гвардия. Во время кризиса в этой области возникла ужасная пустота. Только сейчас новое поколение графиков делает что-то конструктивное. Кроме того иллюстрации вырабатывают художественный вкус. Откуда читатель может знать, что хорошо, а что плохо, если у него нет сравнительного материала? Все, что у него есть -- это комиксы, а я комиксы не особо ценю.
Но вы ведь сами рисовали комиксы, не так ли?
СЛАВЕК ВРУБЛЕВСКИЙ публиковал в “Superboom”-е какие-то картинки, вампирки и все такое прочее. За свою жизнь я нарисовала три очень коротких комикса и это всё.
Не кажется ли вам, что эти средства массовой информации: комиксы, детские книги, фильмы сегодня взаимопроникают друг в друга? Почему вы выступаете против комиксов?
Не то чтобы выступаю против, просто они меня больше не интересуют. Меня они разочаровали. Ежи Шиляк однажды показал мне графически интересные оригинальные комиксы. Это были “Incal”, “Metabaronowie” и т. д. Теперь я нашла эти комиксы на польском языке. И какая же это чушь. Картинки красивые, а истории дурные, как килограмм гвоздей. Будь они хуже нарисованы, не имели бы вообще никакой ценности. БИЛАЛЬ также меня разочаровал. Отличная графика и так себе сюжет. Возможно, я слишком многого ожидала от комикса. Классная графика РОСИНЬСКОГО в ”Sioban” не способна скрыть тот факт, что сценарий неинтересен. Я получила гораздо меньше, чем ожидала. Правда, теперь, хоть я и художница в какой-то степени, но к словам более чувствительна, тем более что долгое время работала редактором.
С точки зрения знатока детской литературы, видите ли вы изменения, которые в ней происходят?
Чем глубже в прошлое, тем более воспитательно значимой была сказка. У нее обязательно должна была быть мораль. Разделение на добро и зло было чёрно- белым. Плохой мальчик умирал, хороший мальчик получил свою награду после различных приключений. В самых моралистически кошмарных историях наказание было автоматическим: если ребенок украл клубнику, его в лучшем случае рвало, а в худшем — он умирал отравленным. В замечательной книге «Золотая палочка»Генриха Гофмана есть замечательные стихи, например, о непослушной Касе, игравшей со спичками и сгоревшей без остатка. У меня есть репринт с великолепными гравированными иллюстрациями XIX века. Юлечек не слушался мамочки и сосал палец. Когда мама пошла за печеньем, злой портной выскочил из-за печки и отрезал палец, а затем и другой, так что кровь хлынула двумя струями. На иллюстрациях показан жутко зареванный Юлечек с обильно кровоточащими культями и, конечно же, с пальчиками на полу. Михась нехорошо вел себя и не хотел есть суп — пять дней привередничал и на шестой умер. На картинках, почти как на тех, что из комиксов, показаны фазы похудания Михася. Кожа на нем все больше морщинится, затем свисает, а на последней картинке изображена могила с крестом. Все максимально буквально.
Со временем сказки подобрели. В послевоенные годы в Польше лился сплошной поток историй коммунистической тематики, чистый апофеоз труда. Абсолютно никто не умирает, все заканчивается хорошо. Все добрые. Даже ужасные бандиты в конце концов раскаиваются и становятся хорошими людьми. Например, в очаровательной сказке Торнбьёра Эгнера”Rozbójnicy z Kardamonu/Разбойники из Кардамона” с иллюстрациями МИРОСЛАВА ПОКОРЫ даже те, которые злые, конечно же добрые. В книге “I ty zostaniesz Indianinem/И ты станешь индейцем”Виктора Ворошильского один из бандитов испытывает катарсис, выслушивая, как можно жить, не употребляя алкоголя, не воруя и не полосуя никого ножом. В наши дни такое не проглатывается -- на самом деле это смешно, а не страшно. Есть еще и такие памятные мне из детства книги, как “Polianna/Поллианна”, которые и сейчас переиздаются, потому что настолько интересные, что до сих пор с интересом читаются. Некоторые же читать уже невозможно.
В настоящее время мы имеем противоположную тенденцию. Поначалу главным требованием было отсутствие всего, что способно травмировать детскую психику, но дети XXI века на это уже не покупаются. Они видят по телевизору множество насилия и зла: оно окружает их во дворах и на улице. Они не признают правдивости старых книг. Сегодня нет ничего шокирующего в убийстве нескольких второстепенных персонажей. Почему нет? Ребенок знает, что смерть существует. Изнасилований в книжке для двенадцатилетних детей я пока еще не нашла, но все впереди. Пытки уже есть -- серьезные, а не каша-размазня, как раньше. В цикле “Za Kresoborem” есть сцена, в которой эльфа Ноцушку сажают в металлическое кресло и подвергают жестоким пыткам, отрезая ему в конце концов уши, что для этого существа является чем-то сравнимым с ослеплением человека. Он лишается главного органа чувств, с помощью которого он живет и познает. Книга помечена издателем знаком 10+. От слащавых сказочек мы дошли до мощного натурализма. В современном фэнтези для детей грань между добром и злом размыта, и иногда я сомневаюсь, что младшие дети отличают одно от другого. Вот и в сериале о Поттере нет идеальных героев, даже у титульного есть недостатки.
Вы ведь и сами приложили руку к Поттеру. Все еще пишете фанфики о Поттере?
Ну их я написала не столь уж и много. Мне понравился персонаж Северуса Снейпа, поэтому я немного развила его тему. Я написала восемнадцать фанфиков по «Гарри Поттеру», один по «Звездным войнам». Просто ради развлечения я иногда принимаю участие в марафонах фанфиков, где задается тема, и каждый из участников пишет главу или две. Никогда не знаешь, чем это закончится. Действительно хорошее развлечение. Однажды я написал фанфик по заказу «Эмпика», к премьере очередного тома о Поттере. Теперь я закрыла эту главу своей жизни – как я уже говорила, нельзя неустанно делать одно и то же. Открываю новую главу и занимаюсь переводами с русского.
Почему вы этим заинтересовались?
Потому что надо же что-то делать, когда испытываешь творческий спад и нечего своего не пишется. А поскольку я достаточно владею русским языком, чтобы читать и понимать прочитанное, то решила, что могу заняться этим более профессионально.
Ваши книги переводились на другие языки?
Переводились -- словаки взяли один текст, чехи регулярно брали рассказы. Издательство «Нетопейр» опубликовало «Ткача...». Затем другое издательство опубликовало «Камень на вершине», не обратив внимания на то, что первый том еще доступен на рынке. По сей день я получаю счета с суммами, которые я им должна, потому что они заплатили мне авансом, а тираж до сих пор лежит на полках. Рассказ “Tkacz/Ткач” перевели литовцы на условиях публикации non profit.
А Россия?
Мне бы очень хотелось так же солидно издаться в России. В настоящее время реализуется проект под руководством Андрея Белянина, который любит поляков. Лет восемь назад Белянин, посетив Польшу, заметил, что многие люди говорили с ним по-русски, а он умел только поздороваться по-польски. Он также был свидетелем, когда польская женщина и россиянка беседовали, используя английский язык. Первый факт заставил его устыдиться, а второй разозлил -- это скандал, что братья-славяне, имеющие одни культурные корни, используют в качестве языка общения английский. А когда увидел, что книги русских успешно издаются в Польше, подумал, почему бы не попробовать обратное. Он начал собирать авторов из Польши, Чехии и Словакии и создал антологию. Поначалу издательство «Армада» отнеслось к проекту с большим скептицизмом. Но у Андрея в издательстве звездный статус, а у звезд могут быть свои капризы. Чтобы сделать ему приятное, издательство выпустило его антологию тиражом около 4000 экземпляров (в России это мизерный тираж). Поляков представляли Пилипюк и я. Проект возымел успех, русские выкупили тираж. Сейчас собирается четвертая антология, и у меня заканчиваются короткие тексты.
Однако россияне постепенно приходят к выводу, что раз уж рассказы славянского Запада продаются, стоит заняться нашими романами. И кто знает, может быть, они напечатают «Хроники второго круга»?
А как складывается ваше сотрудничество с русскими переводчиками?
C переводчиками творилось нечто абсолютно безумное. Русские не знали никого, кто смог бы перевести им эти рассказы. Я удивилась, когда получила письмо с вопросом, знаю ли я кого-нибудь в Польше, кто понимает русский язык. Первое, что я сделала, это пропустила свой текст через автоматический переводчик. Он выглядел неплохо, я все понимала – ха, ха, ха... К счастью, я познакомилась на поттеровском форуме с россиянкой, имевшей и российское, и польское гражданство, которая владела обоими языками. И имела мать-переводчицу. Они ознакомились с результатами моего труда и схватились за голову. Пани КОГАН сказала, что переведет мне это без всякого вознаграждения, только за авторский экземпляр книги. Текст ушел в издательство, которое заплатило ей и сделало моей постоянной переводчицей.
Анджей Пилипюк говорит, что русские переводят довольно-таки творчески, они даже изменили концовку его рассказа. Ваши переводы тоже такие же креативные?
Я пока что беру простые тексты, а как мы все знаем, из «Фиата» не сделаешь «Феррари», хотя иногда приходилось сдерживать себя, чтобы не переписывать текст целыми абзацами. Однако я ограничиваюсь тонкими вставками и сокращениями, чтобы красиво выглядело. У русских, в отличие от нас, нет хороших редакторов. По сравнению с ними наши специалисты превосходны. Когда я читаю книги по-русски, то тоже хватаюсь за голову. Автор может трижды менять цвет глаз героя; долго писал – забыл, как там было. А редактор этого не уловил. Герой гуляет по саду и вдруг подходит к полке с книгами. Редактор не уловил. У меня такое впечатление, что русские редакторы ищут только опечатки, а если в тексте чего-то не то проскакивает – вся вина на авторе. Когда я редактировала роман "Arcymag" (Александр Рудазов«Архимаг». W.), мне пришлось с согласия автора переделать всю сцену допроса бандита, подозреваемого в убийстве. Предполагаемого преступника допрашивали в комнате отдыха — стул, стулья, кофемашина, без зеркала с односторонней видимостью, на столе степлер, ножницы. А сам допрос, это чистый стеб. «Ты убил! -- Я не убивал. -- А может, ты немного убил? – Нет, я немного не убивал». А вокруг полно всякого такого, что можно в глаз вонзить, чем по голове шарахнуть. Посмотрев несколько фильмов сериала ”CSI”, я лучше представляла себе, как это все выглядит, чем несчастный автор «Архимага». Но в России это прошло. У них настолько широкие глотки, что они проглатывают все, как пылесос. Нет абсолютно никакой критики.
Вы что-нибудь меняете в своих текстах для зарубежных изданий?
Обычно ничего такого, что выходит за рамки мелких исправлений, но однажды мне довелось добавить к рассказу «Szceniak/Щенок» целую сцену. Он уже была напечатан в «Книге драконов/Księga smoków», а мне в голову пришла новая идея, и я воспользовалась той возможностью, что россияне его забирали и просто-напросто вклеила еще одну страницу. Таким образом, польская и русская версии немного отличаются по объему, но я надеюсь, что однажды мне удастся опубликовать весь обширный уже цикл о драконоборцах в одном томе.
Почему вас читают в первую очередь девушки и женщины. Это проза для женщин, о женщинах?
Я сама как читатель, чаще читаю книги, написанные женщинами. Это, возможно, подкожное психологическое убеждение, что женщина даст мне то, чего я ожидаю, а мужчина, может быть и не даст. У мужчины будут грабежи, расстрелы, пытки и изнасилования.
Некоторые считают роман «Wiedzma.com.pl» очень феминистским. Вы феминистка?
Да.
И что это значит?
Моя героиня – феминистка, но в несколько утрированном смысле. Так называемая «женщина с яйцами». Мать-одиночка, которую обманул неисправимый лгун. Теперь она допускает к себе самцов только для того, чтобы хладнокровно их эксплуатировать. Она крутая, может справиться с бандой гопников. Однако это не значит, что в глубине души она не лелеет образ романтической и верной любви до самой смерти -- настолько, что стыдится этого даже перед самою собой. Однако я, как феминистка, считаю, что мужчины имеют право жить. С некоторыми из них я даже дружу. Что меня бесит, так это "Сексмиссия", где все феминистки показаны идиотками, которых достаточно пальцем поманить, чтобы они заняли надлежащее им место рядом с «господином». Мне нравится равновесие – как у женщин, так и у мужчин есть свои преимущества и недостатки. Нет лучшего/более умного пола. Например, я, как работница <умственного труда>, хотела бы, чтобы мне платили наравне с мужчинами.
Существует ли гендерная диспропорция в оплате труда среди писателей?
В этой отрасли как раз таковой нет.
Все, что вы говорите, противоречит первоначальному утверждению, что вы испытываете творческий спад. Сюжет романа «Wiedźma 2» раcписан по пунктам, написан рассказ для издательства “Fabryka Słów”, которое готовится почтить антологией память Пациньского. Где ж тут недостаток вдохновения и творческий спад?
Надо принять во внимание, что названный вами рассказ я написала в прошлом году, где-то в ноябре, а на дворе уже апрель. Пять месяцев явного простоя. Мое вдохновение лежит на лопатках вверх одеревеневшими лапками. Я медленно продвигаюсь вперед, но, вероятно, пройдет еще несколько недель, прежде чем этот локомотив наберет скорость. Попросту такое случается. Поэтому понятно, что вопросы типа «когда следующая книга?» вызывают у меня агрессию.
3. В рубрике «Из польской фантастики» напечатаны три рассказа.
Новеллу (может быть стоит назвать ее повестью) “Nocny Śpiewak/Ночной Певец” написала Ева Бялоленцкая/Ewa Białołęcka (стр. 21-36; 53-57). Иллюстрации МОНИКИ МАРИИ РОКИЦКОЙ/Monika Maria Rokicka.
Это «осколок мира “Ткача иллюзий”, выводящий на сцену нового героя, одаренного огромным магическим талантом и вместе с тем увечного. Хороший предлог для создания очередной красочной фэнтезийной истории и для провозглашения очередного бабского манифеста в защиту чувств – дружбы, верности, солидарности, любви…» (Мацей Паровский). Позже рассказ номинировался на получение премии имени Януша Зайделя и еще двух польских премий, но нигде не перепечатывался. Почитать о писательнице можно здесь (увы, с искаженной транскрипцией и имени, и фамилии). А карточка не переведенного на русский язык рассказа находится тут И это пятая наша встреча с писательницей на страницах журнала (первые четыре см. “Nowa Fantastyka” №№ 8/1994, 11/1995, 3/1997 и 5/1998).
Вторая публикация в этой рубрике – две литературные миниатюры, которые называются “Pokój z widokiem na wieżę/Комната с видом на башню” и “Pokój z widokiem na morze/Комната с видом на море” (в “Содержании” обозначенные как “Dwa pokoje/Две комнаты”), а написал этот диптих Войцех Шида/Wojciech Szyda (стр. 58-59). Иллюстрации ТОМАША НЕВЯДОМСКОГО/Tomasz Niewiadomski. Текстам миниатюр предпослано посвящение: «Х.Л. Борхесу к 100-летия со дня рождения» и написаны они в стиле этого замечательного мастера. Позже миниатюры нигде не перепечатывались.
И это третья публикация Войцеха Шиды в нашем журнале (первые два см. “Nowa Fantastyka” 11/1997, 10/1998). Карточек этих миниатюр на сайте ФАНТЛАБ нет. Нет и биобиблиографии его автора, однако кое-что о нем можно узнать, пройдя в этом блоге по тэгу «Шида В.».
И, наконец, последний рассказ, напечатанный в рубрике – это “Śnieżka/Снежок”, а написал его Войцех Орлиньский/Wojciech Orliński (стр. 60-68). Иллюстрации ЯКУБА ЩЕНСНОГО/Jakub Szczęsny.
«Это подведение жизненных итогов мужчины на переломе его тридцатилетия и на пороге нового тысячелетия, красочный коктейль из социологической фантастики и фантастики религиозной. Иронизируя над этой второй как критик, Орлиньский вторгается как прозаик в центральную для польской НФ тему сатанинской борьбы Зла с Добром, хотя, как и подобает атеисту, разыгрывает в тексте мотивы языческой мифологии». (Мацей Паровский).
Позже рассказ нигде не перепечатывался. Его карточки, равно как и биобиблиографии его автора на сайте ФАНТЛАБ нет. А у писателя это уже вторая публикация в нашем журнале (первую см. № 11/1991). Кое-что о писателе можно узнать, пройдя в этом блоге по тэгу «Орлиньский В.».
4. В рубрике «Из польской фантастики» напечатаны три рассказа.
Рассказ “Ojcostwo/Отцовство” написал Лешек Хаврылевич/Leszek Hawrylewicz (стр. 40-42). Иллюстрации МАРЕКА АДАМИКА/Marek Adamik.
«Я родился в море. Точнее настолько неподалеку от моря, насколько это вообще возможно. На пляже. На песке. По уши в песке. Меня родил отец. Мама в это время была занята рождением сестры. Она (сестра моя то есть) – чистильщик моря. Родители – тоже чистильщики. Они настолько умелые чистильщики, что могут чистить все: и море, и горы, и зверей. Но только третий отец – тот, который меня родил – способен чистить людей…»
Позже рассказ нигде не перепечатывался. Его карточки на сайте ФАНТЛАБ нет. Об авторе рассказа сайт также ничего не знает. Что, в принципе, не удивительно.
ЛЕШЕК ХАВРЫЛЕВИЧ
Лешек Хаврылевич/Leszek Hawrylewicz (род. 12 ноября 1967) – врач, автор фантастического рассказа.
Окончил Медицинскую академию (по специальности радиология) в г. Люблине. Работал в Институте онкологии в г. Гливице. Его дебютный рассказ “Ojcowstwo” (“Nowa Fantastyka” № 5/1998), похоже, стал единственным (но ценным, как по мне. W.) вкладом автора в общую копилку польской фантастики.
«Этот рассказ родился из сна и сам по себе похож на сон. Ева придумала и сконструировала его героиню как младшую сестру Красной Шапочки и… Алисы, которая у Льюиса Кэрролла переживала похожие на сновидения приключения в Cтране чудес. Рассказ имеет несчастливый конец, как это и пристало разочаровывающему концу века, хотя, может быть, финальное самоубийство героини означает здесь пробуждение в лучшем (реальном?) мире» (Мацей Паровский). Позже рассказ нигде не перепечатывался. Почитать о писательнице можно здесь (увы, с ущербной транскрипцией и имени, и фамилии). А "слепая" карточка не переведенного на русский язык рассказа находится тут И это третья наша встреча с писательницей на страницах журнала (первые две см. “Nowa Fantastyka” №№ 8/1994 и 3/1997).
Рассказом “Siódmy liść/Седьмой лист” дебютировал в фантастике весьма известный ныне польский писатель научной фантастики, фэнтези и ужасов, а также детективных, исторических и военно-приключенческих романов Рафал Дембский/Rafał Dębski (стр. 50-56). (И, кстати, чтобы к этому не возвращаться – не родственник, а однофамилец Эугенюша Дембского). Иллюстрации МАРЕКА АДАМИКА/Marek Adamik.
Действие рассказа разворачивается в условном Средневековье, где грабители, захватив замок главного героя, пытаются отыскать чудодейственный артефакт – титульный седьмой лист выкованной из золота омелы… Позже рассказ нигде не перепечатывался. Его карточки на сайте ФАНТЛАБ нет. Биобиблиографии автора рассказа на сайте тоже нет.
4. В рубрике «Из польской фантастики» напечатан рассказ Евы Бялоленцкой/Ewa Białolęcka «Blękit maga/Лазурь мага» (стр. 39-59) с описанием дальнейших приключений того глухонемого мага, с которым мы впервые встретились в рассказе «Tkacz iluzji/Ткач иллюзии» (см. ”Nowa Fantastyka” № 8/1994). Иллюстрации ПЕТРА КОВАЛЬСКОГО/Piotr Kowalski.
Позже рассказ, отмеченный премией имени Януша Зайделя, вошел в состав авторского сборника писательницы – “Tkacz iluzji/Ткач иллюзии”, 1997 (переиздан 2000, 2004). Он переводился на чешский язык, на русский язык – не переведен. Почитать о писательнице можно здесь (увы, с искаженной транскрипцией и имени, и фамилии). А карточка не переведенного на русский язык рассказа находится тут (увы, без указания места первопубликации и перевода).
облако тэгов
